Всё так же храбр и беспечен,
И как всегда - неустрашим,
Хоть век солдата быстротечен, хоть век солдата быстротечен,
Но вечен Рим, священный Рим.

Кровь, боль, мозоли нам не в тягость,
На раны плюнь - не до того,
Коль даст приказ Тиберий Август, коль даст приказ Тиберий Август-
Умри, но выполни его.

Под палестинским знойным небом,
В сирийских шумных городах,
Калиг солдатских топот мерный, калиг солдатских топот мерный,
заставит дрогнуть дух врага.

Сожжён в песках Иерусалима,
В волнах Евфрата закалён,
Во имя Цезаря и Рима, во имя Цезаря и Рима,
Шестой шагает Легион.

Под защитой ДУБИНЫ
No Pity! No Remorse! No Fear!

Весельчак, пересмешник бродяга,
Черт-не-брат! и жизнь - благодать.
Под каким неизвестным флагом
Ты опять ушел воевать?

Кем ты призван и кем ты отмечен,
По какому идешь пути?
Я тебя никогда не встречу,
Ты меня не сможешь найти.

Я уйду, не закончив сраженья,
А тебе - умирать в бою.
И не встретятся наши тени
Даже в том, далеком краю.

Мчатся всадники, дышат кони
И хороших не жди вестей.
Черный город на алом фоне
Убивает своих детей.
***************************
Почему не плачут мужики?
Почему, когда хоронят друга,
Не ревут дурниной от тоски,
Навзничь рухнув наземь среди луга?
Распугав беспечных мотыльков,
Почему не содрогнутся плечи?
Чтоб тоска дошла до облаков,
До краев земли, до бесконечных?
Почему, когда ушла жена,
Не орут шальными голосами?
Просто курят молча у окна,
Впившись в двери мертвыми глазами.
И когда война, и смерть, и кровь,
Главные на том и этом свете,
Толпы молчаливых мужиков,
В тишине проходят по планете.

И - ни всхлипа, ни одной слезы.
Только руки, сжавшись, побелели.
Почему не плачут мужики?
Не ревут, а пьют, на самом деле?!

Под защитой ДУБИНЫ
No Pity! No Remorse! No Fear!

Доколе другим улыбнется заря,
Незваная Гостья, ликуешь ты зря!
Доколе к устам приникают уста,
Над Жизнью тебе не видать торжества!

Незваная Гостья, в великом бою
Найдется управа на силу твою.
Кому-то навеешь последние сны,
Но спящие зерна дождутся весны
***************************
Одинокая птица над полем кружит,
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.

Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул
До чужой лишь потом докатился черед.

Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.

Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И еще не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.

Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.

Я бы верно служил, и хранил, и берег -
Просто так, за любовь - улыбнувшихся мне...
... Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне.

Под защитой ДУБИНЫ
No Pity! No Remorse! No Fear!

Не позавидовал я фрицам,
Уж очень грозен артналет,
Наверняка не раз приснится
Тому, кто ноги унесет.

Но мне до них какое дело?
Я с Лермонтовым был сейчас,
Меня "Бородино" задело:
Герои были и до нас...

Вот книжица в окопной нише.
Сейчас - атака! Отложил.
Попался томик в час затишья,
Я все еще стихами жил...

А.Кривцов

Под защитой ДУБИНЫ
No Pity! No Remorse! No Fear!

Не надо оркестров,
Пусть пальцы разбудят гитару.
Споем про Эрнесто,
Споем про тебя, Че Гевара.

Пусть снова воскреснет,
Как отблеск зари в поднебесье -
Далекая песня,
Мятежного острова песня.

Нам зала не надо,
Хрустального блеска не надо.
Пусть светит над нами
Лишь небо, святое, как правда.

Споем про Эрнесто
С улыбкой, как снег белозубой,
Про сьерра-маэстро -
Мачете разгневанной Кубы.

Не надо оваций,
Пусть звонкою славою станет
Тот гнев, что взрываться
Начнет в неприятельском стане.
Споем про майора,
Что жил, как спресованный порох,
Такого не скоро
Забудет поверженный ворог.

Повтор 1-го куплета

Про грешного бога,
Что с пулей навек обручили,
Кого и солдаты,
И женщины Кубы любили.

Споем про Эрнесто,
Споем про тебя, Че Гевара...

Под защитой ДУБИНЫ
No Pity! No Remorse! No Fear!

Белая армия,чёрный барон
Снова готовят нам царский трон,
Но от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней.
Припев:
Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой!
Красная Армия,марш вперёд!
Реввоенсовет нас в бой зовёт.
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!
Припев.
Мы раздуваем пожар мировой,
Церкви и тюрьмы сравняем с землёй.
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!
Припев:
Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой!

Под защитой ДУБИНЫ
No Pity! No Remorse! No Fear!

Все вымпелы вьются и цепи гремят,
Наверх якоря поднимая.
Готовятся к бою орудия в ряд,
На солнце зловеще сверкая.

Из пристани верной мы в битву идём,
Hавстречу грозящей нам смерти.
За Родину в море открытом умрём,
Где ждут желтолицые черти!

Свистит и гремит и грохочет кругом,
Гром пушек, шипенье снарядов.
И стал наш бесстрашный и гордый "Варяг"
Подобен кромешному аду.

В предсмертных мученьях трепещут тела.
Гром пушек и шум и стенанья.
И судно охвачено морем огня,
Настали минуты прощанья.

Прощайте, товарищи, с Богом - ура!
Кипящее море под нами.
Не думали, братцы, мы с вами вчера,
Что нынче умрём под волнами.

Не скажет ни камень ни крест где легли
Во славу мы Русского флага,
Лишь волны морские прославят одни
Геройскую гибель "Варяга"!

А вот стихотворение Грейнца в оригинале:

Auf Deck, Kameraden, all auf Deck!
Heraus zur letzten Parade!
Der stolze «Warjag» ergibt sich nicht,
Wir brauchen keine Gnade!

An den Masten die bunten Wimpel empor,
Die klirrenden Anker gelichtet,
In sturmischer Eil zum Gefechte klar
Die blanken Geschutze gerichtet!

Aus dem sichern Hafen hinaus in die See,
Furs Vaterland zu sterben –
Dort lauern die gelben Teufel auf uns
Und speien Tod und Verderben!

Er drohnt und kracht und donnert und zischt,
Da trifft es uns zur Stelle;
Es ward der «Warjag», das treue Schiff,
Zu einer brennenden Holle!

Rings zuckende Leiber und grauser Tod ,
Ein Aechezn, Rocheln und Stohnen –
Die Flammen flattern um unser Schiff
Wie feuriger Rosse Mabnen!

Lebt wohl, Kameraden, lebt wohl, hurra!
Hinab in die gurgelnde Tiefe!
Wer hatte es gestern noch gedacht,
Dass er heut` schon da drunten schliefe!

Keine Zeichen, keine Kreuz wird, wo wir ruh`n
Fern von der Heimat, melden —
Doch das Meer das rauschet auf ewig von uns,
Vom «Warjag» und seinen Helden!

Под защитой ДУБИНЫ
No Pity! No Remorse! No Fear!

Погляди на моих бойцов -
Целый свет помнит их в лицо.
Вот застыл батальон в строю...
Снова старых друзей узнаю.
Хоть им нет двадцати пяти,
Трудный путь им пришлось пройти,
Это те, кто в штыки поднимался как один,
Те, кто брал Берлин!

Нет в России семьи такой,
Где не памятен был свой герой.
И глаза молодых солдат
С фотографий увядших глядят...
Этот взгляд, словно высший суд,
Для ребят, что сейчас растут.
И мальчишкам нельзя ни солгать, ни обмануть,
Ни с пути свернуть!
**********************
Я - "Як"-истребитель,
Мотор мой звенит,
Небо - моя обитель,
Но тот, который во мне сидит,
Считает, что он - истребитель.

В этом бою мною "юнкерс" сбит,-
Я сделал с ним, что хотел.
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.

Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал,
Но тот, который во мне сидит,
Опять заставляет - в "штопор".

Из бомбардировщика бомба несет
Смерть аэродрому,
А кажется, стабилизатор поет:
"Мир вашему дому!"

Вот сзади заходит ко мне "мессершмитт".
Уйду - я устал от ран,
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу - решил на таран!

Что делает он, ведь сейчас будет взрыв!..
Но мне не гореть на песке -
Запреты и скорости все перекрыв,
Я выхожу из пике.

Я - главный, a сзади, ну чтоб я сгорел!-
Где же он, мой ведомый?
Вот он задымился, кивнул и запел:
"Мир вашему дому!"

И тот, который в моем черепке,
Остался один и влип.
Меня в заблуждениье он ввел и в пике -
Прямо из "мертвой петли".

Он рвет на себя, и нагрузки - вдвойне.
Эх, тоже мне летчик-ас!
И снова приходится слушаться мне,
Но это в последний раз.

Я больше не буду покорным, клянусь!
Уж лучше лежать на земле.
Ну что ж он не слышит, как бесится пульс!
Бензин - моя кровь - на нуле.

Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло.
Но тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.

Убит! Наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но... что это, что?! Я в глубоком пике
И выйти никак не могу!

Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезет другому.
Выходит, и я напоследок спел:
"Мир вашему дому!"

Под защитой ДУБИНЫ
No Pity! No Remorse! No Fear!

Но только собрался идти он на вы -
Отмщать неразумным хазарам,
Как вдруг прибежали седые волхвы,
К тому же разя перегаром,-
И говорят ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего.

"Да кто ж вы такие, откуда взялись?!-
Дружина взялась за нагайки,-
Напился, старик, - так иди похмелись,
И неча рассказывать байки
И говорить ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!"

Ну, в общем, они не сносили голов,-
Шутить не могите с князьями!-
И долго дружина топтала волхвов
Своими гнедыми конями:
Ишь, говорят ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!

А вещий Олег свою линию гнул,
Да так, что никто и не пикнул,-
Он только однажды волхвов вспомянул,
И то - саркастически хмыкнул:
Ну надо ж - болтать ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!

"А вот он, мой конь - на века опочил,-
Один только череп остался!.."
Олег преспокойно стопу возложил -
И тут же на месте скончался:
Злая гадюка кусила его -
И принял он смерть от коня своего.

...Каждый волхвов покарать норовит,-
А нет бы - послушаться, правда?
Олег бы послушал - еще один щит
Прибил бы к вратам Цареграда.
Волхвы-то сказали с того и с сего,
Что примет он смерть от коня своего!

Под защитой ДУБИНЫ
No Pity! No Remorse! No Fear!